Героическая гибель человека — не время и не повод для полемики. Но некоторые соображения всё же имеют смысл. Когда говорится, что Алексей Навальный отдал жизнь за Прекрасную Россию Будущего, в которую неколебимо верил, тут не о чем спорить. Но стоит добавить: не просто верил. И сам он, и его активные сторонники словно уже жили в такой России. Европейской правовой и демократической. Отсюда "погубивший легализм".
Ставка на мирный протест, правовую публичность, демократические процедуры. Абсолютно неадекватная под режимом не то что антидемократическим и антиправовым — принципиально античеловеческим.
Алексей Навальный и его движение формировались наследием горбачёвской Перестройки. Короткий и во многом уникальный исторический период по сей день отдаётся светлой наивностью. Возникло странное представление о естественности и неотъемлемости базовых прав и свобод. Полученных без борьбы.
Взять гротескный пример Александра Сокурова. Полагавшего, будто "президенту моей страны важно выслушать всё, что думает и говорит её гражданин". После чего искренне шокированного обрушенной травлей. "Где они были двадцать лет? чем смотрят и слушают, кого перед собой видят? в какой Дании вообще живут?" — резонно удивлялись комментаторы.
Уже во время войны, в пыточном ШИЗО, Навальный рассуждал об "интересных конкурентных выборах". Антивоенное движение он понимал как "забивание собой автозаков". Словно имел дело с властями, восприимчивыми к гандизму. "Не всем понятно, насколько всё теперь первобытно. А кому понятно, обычно не хотят в это верить".
Впрочем, после приёма, устроенного матери убитого, поздно говорить о первобытности. Режим вышел за рамки человечества в любом из его времён. Как в старом индийском боевике: "Этих смеющихся людей нельзя называть людьми". С нынешнего подплинтусного уровня хотя бы к первобытным понятиям придётся ещё подниматься.
Не хотят верить… Положим, верить не обязательно. Достаточно знать. Элементарно видеть. Чтобы не предлагать шахматную партию на боях без правил.
Из горбачёвской теплицы проросла почти вся российская оппозиция. Оттого и оказалась до жалости беспомощна, когда халява кончились и гайки завертелись в обратную сторону.
Навальный, с его ярой весёлой свежестью, ближе всех подошёл к слому безнадёги, к разрыву порочного круга. Недаром яблочные подпевалы режимной "законности" наградили его своей истеричной ненавистью. Но и он останавливался у красной линии: Украина, Майдан, война. Боевые сотни и добровольческие батальоны — такое и для него пребывало за гранью мыслимого. Варлорды с дружинами, "вооружённое вече свободных" не были его идеалом. А иного ныне не дано.
"Мы же не можем, как они!" Ну, раз не можете… Значит, пустой разговор, ибо по-другому уже нельзя. Кстати, они тоже не могут, как вы, — так что не удивляйтесь и не обессудьте. Тюрьма, пытка и смерть делаются неминуемыми. Такова ныне цена правового фетишизма и мирного протеста.
Настоящее, то есть силовое, сопротивление редко, но отмечалось в те годы. Особенно с 2014-го, вдохновлённое украинской борьбой. Делались и попытки организованной координации с "бандеровцами". Единственным шансом оппозиции было встраивание в этот тренд. Но такого не просто чурались — впадали в тотальный ступор. "Видите свет в конце тоннеля? — Вижу огни встречного поезда".
"Мы не оранжевая зараза!" — клялась Любовь Соболь. Кому бы адресовалась эта клятва — ровно за год до отравления Навального? Но всё же запомним: это сказала Любовь Эдуардовна — не Алексей Анатольевич.
Социальная база движения, при всей молодёжно-креативной продвинутости, недалеко ушла от оппозиции перестроечного происхождения. Выход на "навальнинг" был скорее времяпрепровождением, нежели чем-то иным. Слишком много было рационализма, взвешенности, прагматичного интереса, да и просто оттяга. Так не побеждают. Побеждает "архаика" верности, когда ценности выше цены.
Недаром Максим Кац ностальгически вспоминает борьбу против путинских чиновников 2010-х — социально тех же типов, из-за случайных карьерных поворотов попавших на другую сторону. Они отлично понимали друг друга, предугадывали взаимные действия. Будь то выборы, митинги или разоблачительные публикации. "Имитировали политическую борьбу, когда нужна была революционная война", — оценивает Роман Попков, объявленный в розыск по делу о ликвидации Татарского.
Только в феврале 2021-го, после ареста Навального в аэропорту, на протестах появились люди иного плана. И события оборачивались иначе: свалка с ментами, выхватывание пистолета. Но неклассический навальнинг пришёл слишком поздно.
Да, забивали собой автозаки. Но с февраля 2022-го выйти из автозака стало серьёзной проблемой. И движение обвально пошло на спад.
Навальный не поддержал кремлёвскую контрреволюционную интервенцию против Украины. Не произносил позорно-преступных благоглупостей вроде "не впускать в себя войну". Но Донбасская война, уж не говоря о Сирийской, была для движения на далёкой периферии. Одно это гарантировало поражение. Непонимание сути толкало на ложные цели. Именно война — Украина и Сирия, Авдеевка и Алеппо — являлась определяющим, стержневым фактором российской политики. Не путинские дворцы, не медведевские уточки, не выборы в Мосгордуму. Уход от главного создавал обречённость.
Алексей Навальный вошёл в историю с героико-трагическим достоинством. Но силы, которые он возглавлял и олицетворял, потерпели политико-историческое поражение. Не только под ударами свирепой диктатуры. Отстала от времени методология борьбы. Не создавали опоры ценностные приоритеты. Наверное, сам он думал, что это не отставание, а опережение. Хорошо, не будем спорить.
И когда доводится слышать об исключительном моральном праве соратников Навального стать центром антипутинской оппозиции — вспоминается другое.
Легион "Свобода России" создаёт гражданско-политическое крыло — Движение "Свобода России". "Поговорим откровенно. В стратегии и тактике старой российской оппозиции, скорее всего, ничего не изменится даже после убийства Путиным её фактического лидера, — констатирует Роспартизан. — Нужен совершенно иной уровень политического мышления. Кто хочет бороться либо как-то посильно помогать тем, кто уже борется, — присоединяйтесь к сетям русского силового сопротивления. Ни пакеты западных санкций, ни иностранные армии, ни осевшие в Европе политики старой РФ-оппозиции Родину вам не вернут. Давайте сами".
Более четырёхсот человек в сорока российских городах задержаны на акциях скорби по Навальному. За портреты, свечи, цветы. Один школьник-девятиклассник задержан в Долгопрудном. За коктейль Молотова в офис "Единой России": "За Навального!" "Акция действительно в стиле лайт, но это всё же гораздо более здоровая реакция, чем вытирать друг другу сопли и причитать "какие же мы хорошие, за что нам всё это", — резюмирует тот же Роспартизан.
Приняли бы парня в штабе Навального? Алексей бы — наверняка. Почему-то думается так. Увы, пока его приняли в другом месте. Но по-любому приходят иные люди. Непредставимые прежде. Перефразируя брехтовскую пьесу: "Совсем того склада, чтобы поджигать склады". И приходят не в оппозицию. Точнее, как раз в оппозицию — но единственно настоящую. В добровольческие отряды, воюющие в Украине. В подпольные ячейки, воюющие в России. Им преодолевать сгущение первого быта. Опять же — Навальный бы понял.
Потому что иного нет.
