Заимствования в литературе неизбежны. Но этика и понимание заимствований оставляют желать лучшего.
Я не литератор и о нравах и практике заимствования (в терминах ряда читателей — присвоения) идей и материалов для книг, которые писали советские и пишут нынешние российские писатели, осведомлен отрывочно и понаслышке. Судя по тому, что я прочел в комментарии[1] Аллы Ямпольской, вдовы Бориса Яковлевича Ямпольского, в связи с моим постом в фейсбуке "Увы, это не произошло!" (от 19.03.21), речь идет не о единичном случае, а о достаточно распространенном явлении.
Меня интересует и речь идет не о злонамеренном плагиате — предмете "Диссернета" или плагиате в стиле Шолохова (первоначальная рукопись романа, опубликованного Шолоховым под названием "Тихий Дон", вероятнее всего, была написана Федором Крюковым, как это, по-моему, доказательно обосновывает Андрей Чернов), а о широко распространенном, естественном и нормальном заимствовании и апроприации писателями для своих книг и статей идей, сюжетов, конфликтов, героев, материалов, почерпнутых откуда только можно и у кого только можно.
Некоторые из писателей публично называют и благодарят тех лиц, из чьих уст, из собранных этими лицами материалов или их идей и т.д., они почерпнули что-то существенное для написания своих вещей. Другие благодарят очень невнятно и неопределенно — так поступила Людмила Улицкая с Натальей Рапопорт[2] при написании сценария "Чума", идею, сюжет и многие события для которого Улицкая услышала и узнала когда-то от Натальи Рапопорт. Или вообще не благодарят — так поступил Игорь Губерман в своей книге "Штрихи к портрету" с Борисом Ямпольским, от которого он услышал многие рассказы, вошедшие в эту книгу. Причем Ямпольского даже не упомянул. И так поступил Захар Прилепин с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, из воспоминаний которого он взял очень многое для своей книги "Обитель" (как я узнал от знакомой сотрудницы Музея Герцена. Я не спрашивал у нее разрешения назвать ее имя и потому не называю его).
Считать как Шолохова плагиатом и плагиаторами апроприацию упомянутыми выше (и, наверное, другими) авторами художественных произведений, апроприировавших для своих книг услышанные ими от других лиц истории, идеи, сюжеты или собранные другими лицами материалы, по-моему, невозможно и неправильно, и у меня рука на это не поднимается. Исправить этику российской писательской среды и добиться, чтобы все писатели публично не забывали поблагодарить в предисловии или послесловии к своим книгам людей, от которых они получили и апроприировали существенные идеи, сюжеты, конфликты, ситуации, поступки персонажей и т.д. для написания своих собственных произведений, я не могу, и никто, по-моему, не может. Этика заимствований как-то по-другому регулируется и прежде всего самой писательской средой.
В своих приватных письмах Людмиле Евгеньевне Улицкой я осторожно говорил о возможности и желательности разрешить публичный этический конфликт с Натальей Рапопорт не "физико-математическим" и не юридическим способом — в смысле логики или обращения к разбору конфликта с точки зрения исследования авторского права и имеющихся совпадений в материалах Н.Я. Рапопорт и в сценарии Л.Е. Улицкой в судебных инстанциях и т.д., а о том, что для окончания конфликта по поводу написанного Людмилой Улицкой сценария "Чума" Людмиле Евгеньевне достаточно просто публично и искренне поблагодарить Наталью Яковлевну Рапопорт за когда-то высказанную и предложенную ей идею и материалы, которые Людмила Евгеньевна использовала в своем сценарии, а также о том, что ей стоило бы поговорить с Натальей Яковлевной Рапопорт. Но что-то пошло не так, и разрешить конфликт этим простым и естественным способом, которому бы порадовались бы друзья Людмилы Евгеньевны и Натальи Яковлевны и они сами, не получилось, а о причинах того, почему это не получилось, я написал в своей ленте пост "Увы, это не произошло!". Многих защитников Людмилы Улицкой, а также и Натальи Рапопорт мой пост не устроил. Одна моя хорошая и старая знакомая, друг Людмилы Улицкой, даже вычеркнула меня из своих френдов после нашего телефонного разговора, очень нервного и на повышенных тонах (о чем я сожалею и за что прошу меня извинить). Но что же делать, если я стремился к другой цели, чем большинство критиков, они же защитники Людмилы Евгеньевны Улицкой и Натальи Яковлевны Рапопорт.
Теперь по поводу претензий читателей к Улицкой в связи с Владимиром Павловичем Эфроимсоном. Эти претензии высказывались в фейсбуке попутно многими в их откликах на этический конфликт между Рапопорт и Улицкой. Речь о том, что для образа Гольдберга, героя книги Улицкой "Казус Кукоцкого", именно Эфроимсон послужил отправной точкой. Но биологи, историки науки и многие читатели слышали и знают о невероятно творческой и героической личности и жизни Эфроимсона, жившего и работавшего "вопреки обстоятельствам", отнюдь не благодаря Людмиле Улицкой, а благодаря другим публикациям, прежде всего благодаря публикации уже в Перестройку знаменитой и очень смелой речи Эфроимсона об убийстве Николая Вавилова на собрании в Политехническом музее в 1985 году. И конечно, те из читателей книги "Казус Кукоцкого", что хорошо знакомы с реальными фактами жизни Эфроимсона[3], могут и имеют право критиковать роман "Казус Кукоцкого", поскольку считают (на мой взгляд, ошибочно), что Эфроимсон, его жизнь, обстановка в научной среде и поступки людей, среди которых жил Эфроимсон, в этой книге описаны поверхностно, неадекватно и опошлены. Так как сама Людмила Евгеньевна неоднократно говорила, что Гольдберг списан с Эфроимсона (о ее интервью Ольге Орловой, опубликованном в газете "Троицкий вариант", где Улицкая об этом говорит[3], мне сообщила биолог Ольга Подугольникова), то в общем-то этим она и дала повод для критики образа Гольдберга в своем романе с указанной выше точки зрения.
Будучи геологом по образованию, я несколько лет назад читал книгу "Казус Кукоцкого" как художественное произведение, даже не думая, возможно к своему стыду, об Эфроимсоне как прототипе Гольдберга. Просто эта книга показалась мне интересной и ее было интересно читать. И хотя я сам неравнодушен к Эфроимсону, поскольку питаю интерес к теме репрессий, к сопротивлению несвободе в сталинские и хрущевские годы, к истории науки, к биографиям ученых, к диссидентству и т.д. и книги Эфроимсона "Генетика этики и эстетики" и "Генетика гениальности" стоят у меня на книжной полке, а несколько лет назад я присутствовал на открытии памятника Эфроимсону на кладбище, я до сих пор не задавался и не задаюсь вопросом — насколько точно поступки, взгляды, отношения с людьми персонажа книги "Казус Кукоцкого" Гольдберга соответствуют поступкам, жизни, отношениям с людьми и высокой морали Эфроимсона.
"Казус Кукоцкого" для меня просто художественная литература (вопрос, насколько этот роман хорош и удачен, оставлю в стороне, я ведь не литкритик), а не вымышленная биография Эфроимсона, и не научная биография Эфроимсона, и не его беллетризованная биография из серии ЖЗЛ. Исхожу из того, что Улицкая написала художественную книгу, а не книгу о жизни Эфроимсона и не документальную книгу о людях, среди которых Эфроимсон жил. Критиковать Людмилу Улицкую за то, что "Казус Кукоцкого" "не дотягивает", "исказил" и передает образ Владимира Павловича Эфроимсона "поверхностно", по-моему, не продуктивно, хотя сама Улицкая и говорит в упомянутом выше интервью, что образ Гольдберга списан ей с Эфроимсона и она даже приписала Гольдбергу авторство одной из важных книг Эфроимсона "Генетика гениальности" (на мой взгляд, это весьма сомнительный литературный прием). В общем, как говорится, это не моя, а Улицкой интерпретация, и она мне не очень важна.
Знаете, я очень со времен школы и студенчества любил и до сих пор люблю Чернышевского и его книги "Что делать " и "Пролог". И недавно, в 2019-м вышла самая полная, научно выверенная биография Чернышевского, написанная саратовским профессором Адольфом Демченко: "Н.Г. Чернышевский. Научная биография (1859-1889)". Она у меня есть, и я ее листал. Если вы хотите узнать о Чернышевском, надо читать эту биографию, а не роман Набокова "Дар", в котором есть глава о Чернышевском, в которой Николай Гаврилович изображен очень ярко и в очень смешном и окарикатуренном виде. Когда я впервые прочел главу о Чернышевском у Набокова много лет назад, то, как говорится, "ржал". Но стоит ли исследователям и людям, ценящим Чернышевского, поносить Набокова за эту главу о Чернышевском и считать ее диффамацией Чернышевского? Это же не научная биография Чернышевского, а художественный образ, мастерски написанный писателем с огромной неприязнью к Чернышевскому. Отправной точкой для этой главы, но не более чем отправной точкой, служили Набокову в равной мере и реальная жизнь и характер Чернышевского (насколько он их узнал и понял), и его собственное неприязненное отношение к Николаю Гавриловичу. И спасибо Набокову за эту главу. Он действительно подметил, и о них стоит подумать, интересные черточки в характере Николая Гавриловича. Точно так же не надо поносить Улицкую за образ Гольдберга в книге "Казус Кукоцкого". Гольдберг — художественный персонаж, а не биография и не подлинный образ Эфроимсона. Очевидно также, что Улицкая не испытывает неприязни к Эфроимсону, — исходной точке создания ее персонажа — Гольдберга, а, напротив, относится к Эфроимсону с пиететом и высочайшим уважением[4].
Я понимаю, что те читатели[5], кто высоко ценят Эфроимсона и многое или хотя бы что-то знают о фактах его жизни, к художественным книгам, в герое которых по воле автора угадывается Владимир Павлович Эфроимсон, и трактовке данного персонажа относятся очень внимательно и намного более требовательно, чем, например, я, геолог по образованию.
Так же требовательно и внимательно, как люди, критикующие Улицкую "за Эфроимсона", я отношусь к авторам книг о Сахарове. Если кто-то напишет роман (пока мне такие не попадались), где в персонаже N будет угадываться Сахаров, притом в окарикатуренном и опошленном, с моей точки зрения, виде, то я буду возмущаться этим столь же сильно, как некоторые возмущаются книгой "Казус Кукоцкого", поскольку видят в Гольдберге поверхностное и очень неточное отражение Эфроимсона и, но это только в частности, неприятное и непонятное для них издевательское замечание о приписанной Гольдбергу книге Эфроимсона "Генетика гениальности" (на это обратила мое внимание Ольга Подугольникова).
Но все дело в том, и это действительно принципиально, что Улицкая написала не научно-художественную биографию Эфроимсона, и герой романа Гольдберг для меня не Эфроимсон. И конечно, он не абсолютно точно Эфроимсон для самой Людмилы Улицкой. И точно так же Набоков написал не научно-художественную биографию Чернышевского и Чернышевский у Набокова в посвященной ему главе в романе "Дар" для меня отнюдь не Чернышевский.
У Улицкой есть книга о ее подруге Наталье Горбаневской. Называется "Поэтка". Она стоит у меня на полке. Я ее листал и надеюсь прочитать. Там масса документов. Эту книгу Улицкая написала как абсолютно документальную, а не как художественную, в отличие от романа "Казус Кукоцкого".
И последнее, вдогонку. Мне приятно и важно, что мой пост "Увы, это не произошло!" понравился Наталье Яковлевне Рапопорт. Она скопировала и поместила его в своей ленте и высказала мне в комментарии благодарность за него. Каково отношение Людмилы Евгеньевны Улицкой к этому тексту, я не знаю.
[1] Алла Ямпольская: "Он (Губерман) с удовольствием слушал "пластинки", как их называла Ахматова, т.е. рассказы БЯ о лагере из пропавшей рукописи. Это лаконичная, энергичная проза. Губерман знал, что БЯ пишет, собирается публиковаться. В 1998 году вышла его книжка "Избранные минуты жизни", но в 2000 году БЯ умер. Не успела я прийти в себя, разобрать его архив, как узнала от однобаландника БЯ, что вышла книжка Губермана "Штрихи к портрету", где персонаж Николай Бруни рассказывает Борины лагерные истории, причем не "пластинками", а безобразно испорченные, "разбавленные водой".
[2] О замечательных книгах, написанных Людмилой Улицкой, знают все. А вот об интересных книгах, написанных доктором химических наук, писательницей Натальей Рапопорт, знают и слышали немногие. Их названия: "Память — это тоже медицина", "То ли быль, то ли не быль", "О времени и о себе", "Автограф" . Не знают, думаю, и не слышали о них и обвинители Натальи Рапопорт, что она напрасно претендует на то, чтобы Людмила Евгеньевна просто по-настоящему поблагодарила бы ее за идею, сюжет и материалы для написанного Людмилой Евгеньевной интересного сценария. Наверное, нелишне добавить, что я никогда не думал и не думаю, что Людмила Евгеньевна Улицкая плагиатор.
[3] Ольга Андреевна Подугольникова: "Эфроимсон: Борьба за истину в науке".
[4] Людмила Улицкая: "Его ("Эфроимсона) биографию я уже детально исследовала, когда писала свой роман "Казус Кукоцкого". Потому что там есть два героя, врач Кукоцкий и его друг Гольдберг — с биографией Эфроимсона. Его судьба, его несгибаемость и его бесконечная, высочайшая человеческая нравственность в таком сочетании большая редкость. Можно быть прекрасным ученым, иметь замечательную голову и быть так себе человеком. Вот Владимир Павлович обладал одновременно высокой нравственностью и огромным дарованием. И он был абсолютно бесстрашный. При том что исключительно интеллигентный, я бы даже сказала застенчивый" — в интервью "Моя фронда мне ничего не стоила".
[5] Ольга Подугольникова, посты в ее ленте в фейсбуке: "Казус Эфроимосона". Часть 1 от 15 марта 2021 года и часть 2 от 16 марта 2021 года.
