Мария Алехина и Надежда Толоконникова прочли лекцию "Тюремная система" в рамках программы Московской открытой школы прав человека при Сахаровском центре. Они рассказали о проблемах заключенных, основываясь на своем опыте и опыте других людей, уже отбывших свой срок или остающихся в неволе.
По мнению правозащитниц, главная проблема людей в СИЗО и колониях — медицинская. Она касается не только тех, кто заболевает в неволе и не получает достаточного и своевременно лечения (если вообще получает хотя бы какое-то). Предельно острой она оказывается для людей с хроническими заболеваниями, инвалидностью. Для некоторых заключенных выход на волю — единственный шанс на жизнь. А иногда — только на менее мучительную смерть на свободе, в кругу родных. Так или иначе, отсутствие в пенитенциарных учреждениях квалифицированных врачей и нужных лекарств рано или поздно касается каждого заключенного. Сохранить идеальное здоровье в тюрьме невозможно, отмечают Алехина и Толоконникова.
Созданная ими правозащитная организация "Зона права" оказывает помощь, в том числе заключенным, которые нуждаются в лечении.
"Нам удалось вытащить нескольких человек из тюремного заключения. Это было не всегда легко. Иногда мы проходили разные инстанции, включая Европейский суд по правам человека", — рассказывает Толоконникова. До подачи документов в ЕСПЧ необходимо пройти как минимум первое судебное разбирательство и апелляционную стадию, но на европейском этапе дело идет несколько быстрее — Страсбургский суд коммуницирует жалобы людей с тяжелыми заболеваниями в ускоренном порядке.
Толоконникова приводит в пример две совместных победы правозащитников из разных организаций: ЕСПЧ коммуницировал жалобу парализованного Владимира Топехина на пыточные условия содержания в "Матросской тишине", на свободу вышел больной лимфомой осужденный Андрей Лавров, отбывавший срок в Челябинской области.
Девушки поясняют, зачем в таких случаях нужен адвокат (его может предоставить правозащитная организация). Существует список болезней, при которых человек не должен находиться в тюрьме. Правозащитники много лет ведут борьбу за то, чтобы он был расширен — многие тяжелые и даже смертельные диагнозы в перечень не попадают. Но и в тех случаях, когда человек должен выйти на свободу и по соображениям гуманности, и в соответствии с существующим законодательством, далеко не всегда администрация колонии согласна его отпустить.
Если у заключенного нет квалифицированного представителя, то и суд, как правило, откажет ему в праве выйти на свободу.
В свою очередь, в учреждениях ФСИН зачастую не ставят тяжелобольным людям их настоящие диагнозы. Толоконникова приводит в пример своего знакомого, который попал в тюрьму с раком, но после обследований там его признали здоровым. Для таких случаев существует альтернативная судмедэкспертиза. Если осуществляющие ее врачи приходят к выводу, что человек болен, если дело освещают СМИ и юристы подали обращение в ЕСПЧ, человека, как правило, освобождают.
"Врачи ФСИН бывают вынуждены признать, что поставили не тот диагноз. Периодически они бывают вынуждены признать подделку документов, что в принципе является уголовным делом",
—рассказывает правозащитница.
Толоконникова отмечает, что зачастую люди с последней стадией рака и тяжелыми формами туберкулеза не получают в тюрьме не то что лечения, но даже достаточного обезболивания. От неоказания медицинской помощи в заключении умирают тысячи людей. Нуждаются в ней десятки тысяч. Согласно доступной правозащитникам статистике, 91% заключенных стоит на диспансерном учете в связи с различными заболеваниями. У большинства ВИЧ, который очень скоро в условиях отсутствия теплой одежды в холодное время года, вызывает туберкулез.
Еще одна повсеместная проблема — рабский принудительный труд. Причина этой ситуации проста — отношения между заключенным, которой работает на промзоне, и администрацией очень плохо отрегулированы законодательством. На их зарплатах экономят, фактически лишая людей денег, за невыполнение нормы их избивают, не жалея даже больных.
Заключенные одной из колоний в Ростовской области в июне 2014 года получали 94 копейки за один рабочий день, приводит сухие цифры Толоконникова. Люди зачастую получают не более 100 рублей в месяц, добавляет Алехина.
В женских колониях заключенные, как правило, шьют полицейскую форму. "Это такой метод "исправления", — с горечью замечает правозащитница. При этом машинки не менялись с 1979 года, они постоянно ломаются. Кроме того, заключенные регулярно прошивают на постоянно заедающих машинках руки.
Толоконникова отмечает, что при этом упорная работа зачастую не означает, что заслуги человека будут признаны. Напротив, администрация, скорее всего, начнет давать ему все больше заданий, и человек элементарно не сможет выжить в таком графике.
Условия содержания также далеки от человеческих.
Заключенные годами живут в перенаселенных бараках, практически во всех колониях отсутствует горячая вода, в том числе в Сибири, где зимой температура опускается до -40, отсутствуют нормальные санитарные условия.
Не выдается теплая одежда, которую администрация обязана выделять заключенным, а некоторые "теплые" вещи, которые все-таки дают, такими никак не назовешь. Алехина приводит в пример тонкие платочки, которые женщинам на зиму вместо шапок выдают в некоторых колониях. Их складывают в несколько раз, но в -30 эти, похожие на марлю, куски ткани едва ли способны спасти от морозов. Поскольку колонии переполнены, шконок зачастую в два раза меньше, чем людей, и спать приходится по очереди. Спят заключенные в таких случаях по 4-4,5 часа.
"В тюрьме, простите, вы никогда не сходите в туалет приватно. Перегородок между унитазами нет", — описывает бытовые условия Алехина.
Права ребенка и матери в колонии также не соблюдаются. Беременные и матери в колонии должны находиться в домах матери и ребенка, а не в бараках. Но соблюдается это правило не всегда. Таких домов не хватает, а существующие функционируют не так, как это должно быть по закону. В Нижегородской колонии, где сидела Алехина, Дом ребенка считался одним из лучших в России. Почти все попадавшие в него матери сотрудничали с оперативным отделом.
Женщины, которые отказывались от такой "работы", жили в бараке, а с ребенком им разрешали видеться не больше часа-полутора в день, хотя по закону они имеют право постоянно находиться с ним.
Изменить эту конкретную ситуацию удалось: нижегородская Общественная наблюдательная комиссия, юристы "Зоны права" и адвокаты добились увольнения начальника учреждения, разлучавшего матерей и детей.
Но даже если условия содержания соответствуют закону, это не значит, что они гуманны и соответствуют потребностям беременной или молодой матери. Алехина замечает: женщин с грудными детьми этапируют в тех же условиях, что и всех остальных заключенных. Сначала 4 часа автозака, где почти все курят, потом знаменитые "столыпинские вагоны", где окна не открываются, и женщина вынуждена ехать с грудничком в душном прокуренном помещении в вагоне с жуткими санитарными условиями до самого пункта назначения. Такая дорога может занимать много дней.
Еще одна проблема — давление на заключенных. "Как это выглядит? В исправительной колонии все живут в отряде. Это не камера, это барак, где ты круглые сутки находишься в окружении еще 99 человек. Если администрация хочет на вас надавить, например, хочет, чтобы вы признали вину, она говорит всем остальным женщинам —
вот вы ее сейчас прессанете, пусть ей жизнь медом не кажется, а мы потом сделаем так, что у вас в отряде все будет нормально. А если вы этого делать не будете, не будет у вас звонков, не будет у вас свиданок и работать вы будете по 16 часов",
— приводит пример из собственной жизни Алехина.
Она замечает, что некоторые люди отказывались работать на администрацию и продолжали общаться с неудобной заключенной. За это на них давили, сажали в "ледяные камеры". Но все происходит именно так не только в случае политзаключенных, это обычная практика, говорят правозащитницы. Заключенных прельщают перспективой УДО, стращают, вынуждая к стукачеству, заключению устных и письменных контрактов с оперативными сотрудниками, оказанию давления на других заключенных, написанию нужного для отчетности количества явок с повинной и так далее. Заключенному в таких случаях нечем защититься, кроме закона.
"Мы начали изучать законодательство, которое регулирует порядок отбытия наказания в тюрьме, потому что в какой-то момент мы поняли, что закон — это единственное оружие, которое мы можем применить против охраны, которая систематически нарушает наши права", — замечает Алехина.
Но закон работает далеко не всегда, если не сказать, что в меньшинстве случаев. Приговоры судьи штампуют как на конвейере, не вдумываясь в то, что стоит за сухим языком уголовных материалов. Толоконникова напоминает:
у 12% судей нагрузка превышает 50 дел в неделю, что означает, что одним делом они занимаются всего сорок минут, вместо положенных по закону минимальных 14 часов.
Однако правозащитницы уверены — у борьбы с произволом есть шансы. В конце концов, генералов, заведовавших региональными отделениями ФСИН Пермского края и Республики Мордовии (о жизни в колониях на этих территориях девушки рассказали в бытность заключенными), были сняты, напоминает Алехина.
За год, который они находятся на свободе, Алехина и Толоконникова посетили одну тюрьму в США и несколько в Европе и сравнили их с российскими. По их мнению, если говорить о реформировании пенитенциарной системы, России не нужно "изобретать велосипед", а стоит обратиться к европейскому опыту. Алехина замечает, что
в скандинавских странах процент рецидива ниже 30%, их опыт считается наиболее успешным. В России процент рецидива зашкаливает за 70%.
"Тюрьма — это не вакуум, люди выходят, и зависит от нас, будут ли они совершать то, что мы называем преступлениями, дальше или нет", — подчеркивает правозащитница.
Она приводит один из возможных вариантов. Начальник женской тюрьмы в Берлине, бывший аболиционист (участник движения за отказ от института тюрьмы — прим. Каспаров.Ru), и политику своего учреждения он выстраивает именно в таком ключе. "Он начал и закончил нашу экскурсию с того, что сказал: "Для нас здесь наказания не существует. С первого дня как заключенный попадает к нам в тюрьму, мы готовим его к выходу", — рассказывает Алехина. В Европе существует четко отлаженный механизм, помогающий человеку вернуться в общество: государство предоставляет ему работу, временное жилье, если он в нем нуждается, ему оказывают психологическую помощь. В некоторых странах заключенных со временем переводят в "открытую тюрьму" — промежуточную территорию, где люди постепенно учатся жить обычной жизнью. Правозащитница отмечает, что в России для ресоциализации заключенных не делается ничего.
"Что видит человек, перед которым открылись ворота тюрьмы? В кармане у него полторы тысячи рублей, которые ему дали на дорогу. Зачастую у него нет квартиры, нет родственников, которые его поддержат. Зато куча знакомых, которые дадут ему героин",
— объясняет Алехина.
"В Эстонии 10 лет назад было ровно то же самое, что у нас. Мы видели последнюю еще не закрытую тюрьму колонистского образца, где все почти так, но она должна была закрыться через несколько месяцев. Все остальные тюрьмы действуют, как в Европе. Это доказывает, что такое возможно", — рассказывает она. Она полагает, что за 10-15 лет при наличии "политической воли" ситуацию в России также можно кардинально изменить.
В своей практике "Зона права" решила обратиться к опыту организованной Мишелем Фуко группы "Информация по тюрьмам". Ее участники анкетировали заключенных, их родственников и бывших заключенных. Опросник содержал вопросы о заработной плате, условиях содержания и трудностях.
Таким образом правозащитницы решили собрать базу данных по всем тюрьмам России. Родственники заключенных смогут узнать по ней общую информацию об исправительном учреждении и понять, как до него добраться (это часто бывает отдельной проблемой). Пригодится эта база и всем тем, кто изучает жизнь в колониях с научной точки зрения и предлагает способы решения существующих проблем, например в сфере тюремной экономики. На данный момент нужные данные собраны примерно наполовину. В сборе информации для этой базы могут поучаствовать все желающие, подчеркивают Алехина и Толоконникова.
У тех, кто находится на свободе, есть и другие возможности помочь заключенным, напоминает Толоконникова. "Сейчас есть огромное количество прекрасных ресурсов, где вы всего за два клика мышки можете передать продукты или письмо заключенному, которого вы, может быть, не знаете или знаете и он вызывает у вас симпатию", — замечает она. Правозащитница отмечает, что им самим в заключении больше всего помогали как раз передачи и письма. И сейчас они отправляют посылки тем, с кем общались во время отбывания собственных сроков. Больше всего люди в неволе нуждаются в поддержке, теплых вещах и еде.
"В тот момент, когда ты получаешь пачку писем от цензора, меняется не только твое сознание, но и сознание тех людей, которые находятся вокруг тебя. Это как раз вопрос о том, как складываются отношения с сокамерниками. Особенно если ты политический заключенный, часто тебя пытаются сделать изгоем, запретить людям с тобой общаться, но когда люди понимают, что у тебя есть большая поддержка, которая представляет собой вполне адекватных людей, которые пишут тебе добрые и мудрые письма, их отношение начинает меняться", — рассказывает Толоконникова. "За стеной кажется, что другого мира не существует, и что даже политическая жизнь по эту сторону иллюзорна", — добавляет Алехина. Она поясняет — когда ты все время думаешь о том, как выкроить время на то, чтобы помыть голову в раковине (по уставу это запрещено, при том что мыться администрация дает только раз в неделю), думать о чем-то еще сложно. Но без ощущения, что возможна и другая жизнь, выдержать испытание тюрьмой еще сложнее.
Еще один способ помочь — создавать альтернативные официальным СМИ. Достаточно даже просто личной страницы в соцсети или блога о социальных проблемах. Сейчас обществу остро недостает информации об этой закрытой сфере.
"В тюрьме вы видите, как быстро меняется сознание людей при наличии у них альтернативной информации. В этом смысле тюрьма — хорошая модель социума, стремящегося к закрытости, каким на сегодняшний день является Российская Федерация",
— замечает Толоконникова.
Иногда гласность — единственный способ сохранить жизнь. Толоконникова рассказывает о девушке, с которой познакомилась в тюремной больнице. Она начала голодовку и сумела через Толоконникову передать записку на свободу. "Они избивали меня за то, что я вступалась за других. Меня посадили в клетку на сутки и избивали. Если я умру, они скажут, что я сама себя удушила. Они всегда так делают. Мне страшно. Я молю Господа, чтобы он не допустил этого беспредела", — цитирует записку правозащитница. Группа поддержки политзаключенной распространила информацию. "Примерно через час большая часть проблем этой девушки была решена", — констатирует Толоконникова.
"Первое и самое необходимое, что нужно сейчас — ведение социальных медиа. Огромное количество независимых СМИ было закрыто. Если такая информационная изоляция людей продолжится, естественно, ни о каких переменах, по крайней мере снизу, говорить не придется еще долго", — уверена Алехина.
