1 августа 2008 года судья Московского городского суда Валерий Новиков заочно приговорил Леонида Невзлина к пожизненному лишению свободы в колонии особого режима. Председательствующий постановил, что экс-вице-президент "ЮКОСа", проживающий в настоящее время в Израиле, отдавал распоряжения бывшему начальнику отдела службы безопасности Алексею Пичугину по организации убийств – якобы в интересах нефтяной компании.
Суд счел полностью доказанной причастность Леонида Невзлина и Алексея Пичугина к физическому устранению директора московской торговой фирмы "Феникс" Валентины Корнеевой, мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, тамбовских бизнесменов Сергея и Ольги Гориных, покушениям на управляющего компании "Ист Петролеум Ханделс" Евгения Рыбина, главу Управления по общественным связям московской мэрии Ольги Костиной и разбойному нападению (!) на управделами "Роспрома" Виктора Колесова.
Две фамилии (Невзлин и Пичугин) постоянно рядом фигурируют в деле неслучайно. Процесс Невзлина – калька процесса Пичугина, проходившего в Мосгорсуде в прошлом году и также завершившегося приговором о пожизненном заключении.
Обвинительное заключение Генпрокуратуры РФ, а затем и приговор суда в отношении Невзлина, так же как и в отношении Пичугина, лишены конкретности. В обоих случаях указывается, что Леонид Невзлин и Алексей Пичугин совершали противоправные деяния, вступив в преступный сговор друг с другом и с "другими неустановленными лицами из руководства "ЮКОСа" "при неустановленных обстоятельствах", "в неустановленное время" и "в неустановленном месте".
Когда ничего не установлено, невольно всплывает вопрос: "а был ли мальчик?"
Впрочем, это далеко не единственная общая характерная черта обоих процессов.
Главными свидетелями на них стали одни и те же лица с весьма специфическими репутациями. Против Леонида Невзлина, как и против Алексея Пичугина, на предварительном следствии были использованы показания в настоящее время отбывающих наказание и неоднократно судимых ранее Геннадия Цигельника, Евгения Решетникова, Игоря Коровникова, Владимира Кабанца, Дениса Эрбеса, Павла Попова и других.
"Разве тот факт, что человек осужден, служит априори основанием не доверять его показаниям?" – спросит дотошный читатель.
Конечно же, нет!
Но специфика показаний этих "многоразовых" свидетелей заключается в том, что, рассказывая о якобы имевших место преступлениях "ЮКОСа", они ссылаются не на собственные знания, а на слова других – посредников Сергея Горина и Владимира Горитовского. Причем Горин и Горитовский мертвы, поэтому проверить, говорили ли они им приписываемое, невозможно.
Более того, вопреки особенностям человеческой памяти, из которой с течением времени стираются детали имевших место событий, эти "свидетели" с каждым очередным процессом (а по второму делу Пичугина, напомню, их было два) и допросом вспоминали все больше подробностей. То, что эти подробности были весьма противоречивы, следствию и суду не помешало.
И в деле Невзлина, и в деле Пичугина судьи при вынесении приговора не учли, что у подсудимых отсутствовали мотивы совершения преступлений.
Так, гособвинители, а вслед за ними и судьи, утверждали, будто мотивом убийства мэра Нефтеюганска стали его действия по взысканию с "ЮКОСа" налоговой задолженности. Но и адвокат Невзлина, и защита Пичугина предоставили документы, свидетельствующие о том, что ко времени преступления у нефтяной компании не было текущей задолженности перед бюджетом. А график возвращения старых долгов, доставшихся "ЮКОСу" от прежнего собственника – государства, согласовывался на переговорах, которые в результате убийства были сорваны. Об этом же говорили и многие свидетели.
Были ли у Невзлина и Пичугина мотивы для покушения на Евгения Рыбина, постоянным наблюдателям (в отличие от судей) также неясно. Споры между управляющим "Ист Петролеум Ханделс" и руководством "ЮКОСа" благополучно разрешились в международных арбитражных судах, о чем свидетельствуют приобщенные к делу документы. Причем Рыбин не получил требуемого с "ЮКОСа". Так зачем "ЮКОСу" его убивать?
Мотивом убийства Валентины Корнеевой, по утверждению гособвинения и обоих судов, стало нежелание продать "МЕНАТЕПу" принадлежавшее ей помещение магазина "Чай" на улице Покровка в Москве. Но после совершения преступления помещение никак не могло перейти (и не перешло) в собственность банка. Во-первых, чтобы принять решение о продаже, сын потерпевшей должен был вступить в права наследования (а на это требовалось время) и заручиться согласием других акционеров. А во-вторых, имущество "Феникса" находилось под арестом из-за судебной тяжбы Валентины Корнеевой с ее партнером Тарактелюком. И убийство только осложнило ситуацию.
Точно так же на отсутствие мотивов указывала защита в случаях с Колесовым и Костиной. Их интересы никак не пересекались с интересами Леонида Невзлина и Алексея Пичугина.
Не смогла представить прокуратура и каких-либо доказательств того, что у Сергея Горина был какой-либо компромат на Невзлина и Пичугина, из-за чего супружескую чету якобы и убили. Что, впрочем, тоже не помешало судам вынести обвинительное решение.
Но если дело Невзлина и дело Пичугина по сути — одно и то же дело, то зачем судебные процессы в отношении них разделили? Не проще ли было осудить обоих одновременно?
Точный ответ на этот вопрос знает только суд, но, будучи постоянным наблюдателем за развитием двух этих процессов, рискну выдвинуть предположение.
Как судье Новикову было можно признать вину Леонида Невзлина недоказанной, если ранее и Мосгорсуд, и Верховный суд РФ постановили, что якобы доказана вина Алексея Пичугина? Ведь, согласно приговору, Пичугин организовывал преступления "по поручению Леонида Невзлина". Говоря юридическим языком, была создана преюдиция, а "в переводе" на общеупотребительный это значит, что Фемиде в специфической российской обстановке и деваться-то некуда!
К тому же, процесс Невзлина – это еще одна возможность, предоставленная Алексею Пичугину, чтобы он дал лжепоказания против руководства "ЮКОСа". Их, по словам самого бывшего сотрудника нефтяной компании, следователи от него требуют на протяжении пяти лет.
Выступая на процессе Невзлина 23 апреля 2008 года, Пичугин, в частности, заявил: "Я осужден незаконно по сфабрикованному делу Генеральной прокуратуры, об этом я тоже не единожды говорил. Со мной не единожды беседовали сотрудники Генеральной прокуратуры и склоняли меня к даче ложных показаний в отношении некоторых руководителей и совладельцев компании, в частности, в отношении Невзлина Леонида Борисовича".
И это свидетельство о давлении отнюдь не единственное.
Сюрпризом на процессе Невзлина (впрочем, никак не повлиявшим на его исход) стали признания 21 апреля главных лжесвидетелей обвинения – Геннадия Цигельника и Евгения Решетникова.
"Я оговорил Пичугина и Невзлина по просьбе следователей Генеральной прокуратуры Буртового, Банникова, Жебрякова и оперативного работника Смирнова. Я заключил сделку с Буртовым 4 мая 2005 года. Мне обещали защиту и минимальный срок, а дали максимальный", – сообщил тогда суду Цигельник.
Что касается Решетникова, то он признался, что версию о причастности "ЮКОСа" к преступлениям впервые услышал отнюдь не от посредников Горина и Горитовского (или кого-либо еще из "подельников"), а от все того же следователя Буртового.
К этому следует добавить, что еще раньше, на процессе Пичугина (равно как и впоследствии на процессе Невзлина), о жестоком прессинге со стороны следователей Смирнова и Банникова рассказывал осужденный вместе с начальником отдела службы безопасности "ЮКОСа" Михаил Овсянников.
Многие свидетели, независимо друг от друга, указывают на одни и те же противоправные действия одних и тех же лиц. Не повод ли пригласить этих лиц на процесс, чтобы они имели возможность изложить свою позицию суду?
Только не для председательствующего Валерия Новикова!
Он счел свидетельства о давлении со стороны следствия не заслуживающими доверия, потому что в СИЗО "Матросская тишина" визиты следователей к заключенным в указанные ими дни... не зафиксированы документально.
Невольно напрашивается вопрос: "Если человек намеревается совершить противоправное деяние, то будет ли он документировать его либо афишировать каким-то иным способом?"
Такой вопрос ни у судьи Валерия Новикова, ни у председательствовавшего на последнем процессе Алексея Пичугина Петра Штундера не возник.
Не смутил Валерия Новикова и тот факт, что свидетели обвинения и даже некоторые потерпевшие (!) – казалось бы, прежде других заинтересованные в установлении истины и наказании виновных – в большинстве своем или не являлись в суд вовсе, или давали показания, по сути, в пользу Леонида Невзлина.
К примеру, потерпевший Виктор Колесов, выступая на процессе, заявил: "Я говорил следователям, что у меня есть сомнения в их версии. В ходе первоначальных допросов я предполагал различные версии нападения на меня: купил гараж не в том месте, отголоски с прежних мест работы и другие. Для меня до сих пор загадка, кто и почему совершил на меня нападение".
Если многие свидетели обвинения выступали в пользу Невзлина, то свидетели защиты свое слово не сказали вовсе. Судья, ознакомившись с составленным адвокатом списком, отказался вызывать всех этих людей на процесс, сочтя такие действия "нецелесообразными".
Но разве одна из целей судебного процесса – не обеспечение состязательности сторон?
Дабы быть объективной, необходимо отметить, что против Леонида Невзлина и Алексея Пичугина выступали такие свидетели, как бывшая глава Управления по связям с общественностью мэрии Москвы Ольга Костина, бывший директор по стратегическому планированию и корпоративным финансам НК "ЮКОС" Алексей Голубович.
Но, во-первых, необходимо учитывать, что они были заинтересованы в том, чтобы оговорить "ЮКОС". Примечательно, что сразу после того, как Ольга Костина выступила на процессе Алексея Пичугина с "нужными" показаниями, ее избрали членом Общественной палаты РФ и председателем правления региональной правозащитной общественной организации "Сопротивление". Несмотря на то, что Костина вошла в обойму официозных правозащитников, сами правозащитники ее за коллегу не считают. А ее муж Константин Костин сначала занял довольно высокий пост в партии "Единая Россия", а теперь – и в администрации президента РФ.
Во-вторых, показания Костиной, Голубовича и некоторых других подобных им свидетелей, как и свидетельства на предварительном следствии Цигельника и Решетникова, противоречивы и вызывают вопросы. Впрочем – опять таки – не у суда.
Но, пожалуй, самым "экзотическим" свидетелем обвинения на процессе Невзлина (в процессе Пичугина он по понятным причинам отсутствовал) стал Юлий Нудельман – бывший врач, называющий себя журналистом и правозащитником. Он известен, в частности, как ответчик по делу о клевете в адрес Натана Щаранского, имевшей место в книге "Щаранский без маски". По решению окружного суда в Иерусалиме Нудельман был признан виновным и обязался выплатить Щаранскому компенсацию в размере около миллиона шекелей. Это один из самых строгих приговоров в подобных делах, которые когда-либо выносились израильским правосудием.
Юлий Нудельман уже долгое время пытается добиться в израильском Высшем суде справедливости лишения Леонида Невзлина израильского гражданства – впрочем, безуспешно.
Что этот "свидетель" мог показать по сути дела (убийствам и покушениям, приписываемым "ЮКОСу"), осталось тайной.
Однако со всей очевидностью раскрылась самая суть российского правосудия. Причем в словах не кого-нибудь, а самого председательствующего Валерия Новикова. Обосновывая, почему при вынесении приговора он не может учесть постановления судов Израиля и Швейцарии об отказе в выдаче России Леонида Невзлина из-за недоказанности его причастности к преступлениям, судья назвал эти решения лежащими вне рамок УК РФ.
Как говорится, не убавить, не прибавить. Похоже, что наше правосудие с правовыми нормами, принятыми в остальном мире, не пересекается...
Вы можете оставить свои комментарии здесь
