Стояла перед этой картиной (любимой!) в Британской Национальной Галерее 9 мая. Так уж вышло. И вдруг подумала, что это очень уместная ситуация и сюжет.
Укрепления Вавилона, где царствовал халдейский царь Валтасар, были так сильны и так прекрасно защищены, что царство это просто не могло пасть.
Но Валтасар, упоенный успехами, решил, что непобедим. И приказал, как повествует Даниил, подавать еду и вино в священных сосудах из разграбленного Храма.
Последний вызов, последнее испытание своей слишком благосклонной Судьбы.
И испуганные рабы - руки дрожали - наливали в храмовые чаши вино...
И царь схватил святой сосуд.
"Вина!" Вино до края льют.
Его до дна он осушил
И с пеной у рта возгласил:
"Во прах, Егова, твой алтарь!
Я в Вавилоне бог и царь!"
Лишь с уст сорвался дерзкий клик,
Вдруг трепет в грудь царя проник.
Кругом угас немолчный смех,
И страх и холод обнял всех.
В глуби чертога на стене
Рука явилась — вся в огне…
И пишет, пишет. Под перстом
Слова текут живым огнём.
— Генрих Гейне, Валтасар
(перевод М. Л. Михайлова)
Диктаторы всегда подходят к той черте, когда, обезумев от всемогущества, бросают вызов самому мирозданию.
И преступают.
"Мене, мене, текел, упарсин".
"Исчислено, исчислено, взвешено, разделено".
"Сколько веревочке ни виться..." Выкатывающиеся из орбит глаза. Даже напряженные пальцы выражают ужас. Тяжелое сияние золота в чаде масляных ламп... Флейтист с неподвижным взглядом: ему одному все известно.
Крепким был городом Вавилон.
Но ни один властелин не всемогущ.
Неотвратимость.
Возмездие.
Черный виноград, тревожно отливающий свинцом, на золотом, священном блюде. Его не успеют съесть.
И "веяние тихого ветра" под одинокую флейту.
И терпение мироздания лопнуло.
Это всегда происходит тихо.
И хорошо укрепленные стены уже не имеют никакого значения...
Конец.
! Орфография и стилистика автора сохранены
